— Я ее муж, граф Авели. К вашим услугам, синьор!

— Вот как? — удивленно поднял брови Хингэм. — Я и не знал, что вы вышли замуж, мисс Фонтэйн.

— Это получилось неожиданно даже для меня, — ответила Китти.

— Значит, вы теперь графиня, — сообразил Мортимер. — Отлично! Мы непременно поднимем бокал шампанского за ваш успех. Леди и джентльмены, позвольте представить вам графа и графиню Авели! Поприветствуйте их, а я схожу узнаю, куда запропастилась моя жена, — сурово добавил он, хмурясь.

Китти покоробил его тон, но размышлять об этом было некогда — новоиспеченных графа и графиню обступили взволнованные соотечественники, которые в один голос принялись выражать восхищение воздушными подвигами Китти и сожаление по поводу печальной участи ее отца.

— Этот Хингэм довольно скользкий тип, как любите выражаться вы, англичане, — шепнул ей на ухо Макс.

— «Мы, англичане», — передразнила она вполголоса. — А вы кто, позвольте спросить?

— Вы заметили, что он собирается пить шампанское не за ваше семейное счастье, а за ваш успех, — не обращая внимания на ее насмешку, продолжал Макс.

— Что же тут удивительного? Графиня Авели, несомненно, занимает гораздо более почетное место в его табели о рангах, чем дочь осужденного преступника, — съязвила молодая женщина.

Она с беспокойством поглядывала на дверь, за которой скрылся Мортимер. Ах, как некстати затеял он этот дурацкий прием! Бедняжка Виктория наверняка не выйдет на люди, сказавшись больной, и будет права… Однако, к удивлению Китти, вскоре толпа расступилась, пропуская хозяйку дома, вышедшую встретить почетных гостей.

Бледная, осунувшаяся, она казалась лишь тенью цветущей, лучившейся счастьем Виктории, которую Китти встретила в Бомбее. На ней было черное платье, изящное, но простое, из украшений — только обручальное кольцо на левой руке. Из-за материнской юбки смущенно выглядывали двое малышей — девочка лет двух и мальчик чуть постарше.

Подруги обнялись, и у Китти упало сердце — хрупкое тело Виктории дрожало, как в лихорадке. Китти захотелось сказать ей что-нибудь в утешение, но, взглянув на суровое лицо Мортимера, неодобрительно посматривавшего на жену, она только крепче прижала подругу к груди.

Виктория разжала объятия. В глазах у нее стояли невыплаканные слезы. С трудом удерживаясь от рыданий, она негромко сказала: «Я искренне рада вас видеть», и печально улыбнулась молодой чете. Макс с почтительным поклоном поцеловал ей руку. Китти услышала, как он тихо-тихо проговорил, почти прошептал: «Я глубоко скорблю о вашей потере». Ей вспомнилось, как он сказал в Бомбее: «Я не хочу делать тебе больно», и в ее сердце шевельнулась надежда. «Наверное, он не такой жестокий, каким хочет казаться», — растроганно подумала она. Виктория пристально посмотрела на Авели, и в ее глазах отразилась такая мука, что Китти испугалась. К счастью, напряжение разрядила маленькая девочка: она дернула мать за юбку, и Виктория взяла себя в руки.

— Позвольте представить вам моих детей, — сказала она, — Питера и Наташу.

Малыши смущенно заулыбались. Это были очаровательные детишки с огромными глазами и тонкими, в мать, чертами лица. Когда Китти улыбнулась им в ответ, они захихикали и спрятались за материнской юбкой.

Китти была очарована, но Мортимер тут же сделал детям выговор:

— Питер, Наташа, разве я вас так учил здороваться?

В огромных глазах малышей мелькнул страх; по-видимому, боясь наказания, они тотчас покинули свое убежище. Питер поклонился, а девочка сделала неловкий книксен.

— Мы очень рады встрече с вами, — пробормотали они заученно.

Бросив на мужа неприязненный взгляд, Виктория наклонилась к детям, обняла их и расцеловала.

— Милые, ступайте-ка в кроватки, — проговорила она с нежностью, — я скоро поднимусь к вам, чтобы пожелать спокойной ночи.

Дети послушно повернулись, чтобы идти, но она тут же прижала их к себе, словно была не в силах с ними расстаться, однако в следующее мгновение, заметив недовольную гримасу Мортимера, отпустила малышей. Они поспешно поклонились гостям и направились было к лестнице, но остановились, вероятно, что-то вспомнив, повернулись к отцу, еще раз поклонились, как две заводные куклы, и с видимым облегчением побежали наверх.

Виктория исполняла обязанности хозяйки приема с тихой стойкостью, по очереди представляя гостям чету Авели, отдавая распоряжения слугам, разносившим напитки и закуски. Бледная, хрупкая, легкая, она делала все как-то отрешенно, автоматически. Китти услышала краем уха, как какая-то дама спросила у Мортимера: «Что случилось с вашей супругой? Она так странно выглядит!»

— Ей немного нездоровится, — процедил сквозь зубы Хингэм.

— Бедняжка, — сочувственно вздохнула дама. — Наверное, не стоило сейчас устраивать этот прием.

— Уверяю вас, обязанности хозяйки ей вполне по силам.

— Меня волнует ее здоровье, а не то, как она принимает гостей, — с деликатным упреком в голосе ответила гостья.

Китти вспомнила Викторию в Бомбее. Даже несмотря на страх потерять Рэмси, она была полна жизни, страсти, надежд. Недавняя трагедия сделала то, что не удалось ни властной матери, ни брюзгливому мужу, — она сломила дух Виктории.

Исполняя свою роль почетной гостьи, Китти тоже выглядела несколько отрешенно. Отвечая на вопросы гостей, которые, в сущности, сводились к одному: каково это — быть женщиной-авиатором, она ждала той минуты, когда сможет остаться наедине с подругой. Бедняжка, должно быть, так страдает, пряча свое разбитое сердце от посторонних глаз, не имея рядом никого, кому можно открыться…

Но утомительной и однообразной светской болтовне, казалось, не будет конца.

— Разумеется, мы с женой послали приглашение и его величеству махаране Удайпура, — с важным видом объявил Мортимер. — Правда, до этого он ни разу не почтил нас своим присутствием, но сегодня, надеюсь, все изменится, ведь его величество очень увлечен авиацией.

— Я слышал, миледи, что вы намереваетесь принять участие в перелете через Ла-Манш, — заметил один из гостей. — Неужели такой перелет возможен? Профессор Хоффман из Оксфорда считает эту затею абсурдной!

В конце концов какая-то молоденькая дама спросила Авели об итальянском дворе, внеся в беседу приятное разнообразие, другие дамы подхватили эту прелестную тему, и пока Авели с непринужденностью истинно итальянского аристократа отвечал на их вопросы, отвлекая на себя внимание, Китти отвела в сторону Викторию:

— Где мы с тобой можем поговорить с глазу на глаз?

— Поднимемся ко мне наверх, — после секундного замешательства прошептала молодая женщина.

Приведя подругу к себе в спальню, Виктория плотно закрыла дверь. Китти огляделась — легкий, элегантный интерьер этой небольшой, со вкусом оформленной в мягких пастельных тонах комнаты заметно отличался от невыразительной, по-мужски тяжеловесной обстановки остальных помещений. Мортимер, несомненно, был здесь нечастым гостем.